Воспитан рыцарем - О`Санчес

– Мародеров у нас казнят на месте. Поэтому мы как действуем? Один… слышь, Зиэль… Один спереди смотрит… а то и на дерево залезет… Да другой сзади, ар… арьегр… с тылу прикрывает… Ну, а тоже оба в честной доле с остальными… И вот дело было…отступили все обратно, мы и они, по позициям, до утра… Короче, уже утро скоро, надо спешить… вонища по всему полю… Ты не представляешь, какая там была вонища… Мы с нашей стороны шаримся, а они, ихние ребята…

Прибежала хозяйка, родная тетка Суни, это ей Суня кровной племянницей приходилась, а не трактирщику, ее мужу. Быстро и ловко сняла мерку, сунула Лину леденец и убежала.

– Зиэль, а Зиэль? Отпусти меня с ними в город, а?

– С кем это – с ними?

– С Тошей и с Суней. Они в город идут, можно я с ними?

– Гм… Рано, пострел, ты меняешь воинское братство на бабьи юбки… Хозяйка!.. Чего стал? Разве я тебя звал? Я сказал ясно и точно: хо-зяй-ка!

Трактирщик Тох ухмыльнулся и сделал шаг в сторону:

– Да вот же она, это я ее загородил.

– Чего изволите, господин Зиэль? Все ваши пожелания будут тотчас же…

– Все – это ближе к ночи, а пока – не возьмете ли с собой в город мальчишку, добрейшая госпожа Тоша? Я бы лично попросил тебя об этом, как почетный постоялец? Корзинки понесет, от грабителей защитит…

– Он корзинки понесет? Его самого впору в корзинку сажать. Ну так я не против. Хотите еще кашки, молодой господин? Как только управитесь, так и пойдем. Тогда я и на вас белье беру, для мыльни.

Лину очень стыдно, что взрослая женщина зовет его на вы, но он покорно кивает: да, хорошо. Кашу он подмел в мгновение ока – и наверх, за Гвоздиком, потому что никто так и не догадался вслух запретить ему это. Вот только ключ… Пришлось дожидаться под дверью, пока Суня не пришла в комнату за бельем для Лина: два полотенца и чистые холщовые подштанники (прощальный подарок Мошки), они ведь в мыльню пойдут!

Чего Лин боялся, того не случилось: Тоша и Суня перестали звать его на дурацкое «вы», едва они вышли за ворота, а про Гвоздика – тоже никто ничего не запретил. Суня дала ему веревку на поводок, но Лин веревку в карман, а Гвоздика на руки: бедняга еще успеет на веревке насидеться, пока они мыться будут…

Идти по городу с Тошей и Суней, которые местные уроженки и, вдобавок, мирные женщины, – совсем другое дело, чем в компании гремящего оружием и доспехами воина в черной рубашке! То и дело встречные отвешивали приветливые поклоны и получали такие же взамен, им улыбались, с ними заговаривали, попалась на встречу стайка из трех таких же, как Суня с Тошей, горожанок – так галдеж и хихиканье подняли до небес, и пока все не перецеловались… Лину очень не нравилось, как бесцеремонно они его разглядывали, его и Гвоздика, как они шушукались, явно на его счет, как пытались говорить с ним, словно он дитя малое, а не мужчина с оружием на боку! Лин даже сдвинул на поясе ножны, к животу поближе, чтобы клинок лучше видно было, Гвоздика на другую руку перехватил, да куда там…

Улыбок больше, взгляды у встречных добрее, это очевидно. Зато дорогу никто не уступает, самим то и дело приходится отскакивать, чтобы не попасть под копыта или под колеса, и идти приходится с разбором: там лужа, там пыль, там навоз… ну это понятно, у женщин юбки длинные… Окна в Шихане совсем другие, чем в домах, которые довелось увидеть Лину в прежней жизни: там они либо вовсе пустые, только ставнями бывают прикрыты, либо рыбьими пузырями забраны, а здесь – в стеклах и в слюде! В каждом окне рама, а внутри каждой рамы пространство окна разделено на множество квадратиков, и в каждый квадратик вставлена прозрачная стеночка, так, что с улицы бывает видно, как там внутри. А значит, изнутри – наружу все видно. Кое-где и в разные цвета все покрашено, тогда хуже видно.

– Стекло-то я встречал, сто раз видел, госпожа Тоша… Суня а что такое слюда? Из чего она?

Суня пискнула и вопросительно поглядела на тетку, но и та замешкалась с ответом…

– Точно я не знаю, знаю только, что вроде камня, нам его с юга везут, с горных рудников, пластинками и продают, а уж мастера их бережно обрезают под размер, потому что пластинки эти очень хрупкие. И стекла хрупкие, но очень дорогие, и сквозь стекла все хорошо видно, будто ничего нет перед тобой. А руку протянешь – как стенка! Зато слюда дешевле.

– Понятно. А долго нам еще идти?

– Устал? Нет, у нас все рядом. Сначала попробуем мерку снять. Ох, праздник, ох, обдерут…

Скорняков да сапожников по одному запаху можно в городе найти, вслепую передвигаясь, но – закрыты лавки в праздничный день: одна, да другая, да третья… В четвертой, маленькой, словно конура, вылез им навстречу сам сапожник Ама, и заказ готов был принять, да как глянула госпожа Тоша на глаза его в кучу, да как услышала слова, коими сапожник Ама пытался разговаривать – хвать Лина за руку, повернулась и пошла, предоставив Суне говорить на прощание вежливые извинения…

– Лыка с утра не вяжет, какие там сапоги… Дурачина старый. Не хотела, да придется на рынок идти, готовое покупать. Ничего, Лин, подберем – лучше чем с меркой будет. Господин Зиэль платит не скупясь, значит, и мы жаться не будем, найдем лучшее.

Лин сообразил: точно, платит ведь Зиэль, почему бы и не попытаться исполнить заветное…

– Госпожа Тоша, а можно поискать сапоги из нафьих шкур?

Тоша аж подпрыгнула, колыхнув юбки увесистым задом:

– О, боги! Как у тебя язык повернулся! Тьфу, тьфу, хорошо – не на ночь сказано! Нет, Суня, ты слышала? А?

Суня только хихикнула в ответ, но тоже пробормотала на всякий случай какую-то молитву.

– Нет, Лин, опомнись. Во-первых, это очень редкая выделка, я про такие только в сказках слышала. А во-вторых – где ты таких храбрецов найдешь, чтобы эти шкуры выделать, а тем паче – добыть их… И хуже того – носить. А во-вторых…

– У Зиэля такие сапоги! А я нафов ненавижу! Они меня! Я, я…

– Тише ты, тише!.. Молодой господин Лин, тише, ты в чужом городе… Нет. Господин Зиэль отважный воин, наш уважаемый гость, он волен делать все что угодно из разрешенного у нас в Империи и носить все, что пожелает, но мы с Суней – не господин Зиэль, и ты покамест тоже. Спроси я такое на рынке – да они от меня разбегутся, а сами скажут потом: вон, вон старая Тоша идет, сумасшедшая!..

– Разве ты старая? Ты еще совсем не старая, тетушка!

– А ты не встревай, не то подзатыльника дам, не посмотрю что племянница! Я бы еще кое-кого нашлепала, да не по жердочке мне… Ух, молодой господин… И этот еще на меня скалится! Вот же попала в компанию, помилуйте меня боги!

Лин молча слушал все вопли добродушной толстухи Тоши, но Гвоздик понимал только то, что его друг и покровитель недоволен и огорчен, и тоже немедленно взъерошил чешуйки на загривке, оглядываясь в поисках врага…